а ещё вот что. Пишу я мало сейчас оттого, что, когда внутри переполняется эта чаша, за которой остаётся только высказать, выплеснуть, вырвать из себя слова, я, вместо того, чтобы искать их самой, открываю чужие книги. Либо это двухтомник Ахматовой, с которым я так и не смогла расстаться, уезжая из Нска (хотя вот трилогию Лукъяненко о Дип-тауне бросила, пусть и очень любила), либо - тоненькую маленькую книжицу, подаренную мне - во времена обучения на втором курсе НГУ - даже не её автором, а одним из его... друзей? Знакомых? Не знаю...

Станислав Домбровский

Программное

Перед прочтением прослушать "Звезду Аделаиду" Аквариума в редакции "Территории". Особенное внимание обратить на соло скрипки. Это эпиграф.


Маленький мальчик умер.
Он потерял во дворе улыбающиеся глаза
И наклейку от "Бумера".
Он не успел оглянуться назад.
Он хотел во что-нибудь верить,
И поэтому ему часто накладывали швы
На сердце. Он не закатывал истерик,
А просто хотел понять, зачем его заставляют выть,
А не петь, плевать, а не говорить, молчать, а не думать.
Он любил этот мир
Больше, чем все вы, вместе взятые. Он умер,
Когда понял, что не сможет его отмыть.
Он искал свободу, а вам её не хотелось.
Его тошнило от вашего вранья.

Я сам нёс на руках его тело.
Маленький мальчик умер.
А остался я.

* * *

Здравствуй, мама...
Я умру от рака.
Не пугайся. Просто я умру.
Три минуты бешеного страха.
Три минуты истеричных рук.
Заведи пластинку "Роллинг Стоунз"
Там, где небо пропастью во ржи.
Но когда приходит время сдохнуть,
Почему-то начинаешь жить.

* * *

если б ты обернулась...
всего-лишь секунду.
если б ты обернулась, когда я бежал.
мне хотелось кричать эту чёртову улицу,
а тебе даже не было, не было жаль.
только нам не прикинуться словом "чужие",
хоть могла ты курить и спокойно стоять,
мне плевать, что мы месяца вместе не жили -
ты моя. ты навечно
по-волчьи
моя.

------
Ну и - моё любимое:
-----

* * *

По примятой шагами, следами, телами зелёной планете
Шли, пьянея от ветра, Дракон, Ланцелот и кочующий Сталкер.
А за ними бежали толпой ненормально серьёзные дети,
По пути раздвигая поросшие памятью танки.
Ланцелот глухокашлял, доказывал что-то Дракону,
Мол, теперь-то свободны, и всё-таки будут, когда-нибудь будут людьми,
Но Дракон ухмылялся и резал своё о вселенском законе,
Том, в котором толпу надо бить по хребту сапогами и редко кормить.
Только Сталкер молчал. Он-то знал - для толпы ничего нет дороже, чем целая задница,
Но вести её надо, иначе запрётся в такие зыбучие дрянью пески...
И когда нам объявят опять о какой-нибудь новой, решающей murderнизации,
Мы по стуку от гайки поймём, где сейчас эти трое, где выход из вечной тоски.