ещё один, наверное, последний, предслэшный кусочек. Много плаканий.
Посвящения никто не отменял. Причины написания - тоже.
Начало подняла, чтобы долго не искать желающим.
читать дальшеСтрекоза сидела, подобрав ножки, неестественно прямо на зарядной платформе, голубая оптика пристально рассматривала потолок, потом переключилась на вошедшего.
- Что случилось? – он присел рядом, взял младшего медика за руку. Стрекоза задумчиво изучила свою ладонь в его, потом наконец подняла окуляры и ровно произнесла:
- Я хотела бы попросить тебя об услуге. Можно я поживу некоторое время у тебя?
- У меня? – Оптимус был удивлён. Раньше Стрекоза не проявляла к подобному интерес… неужели и её начало пробирать? – Почему?
- Мой отсек будет занят. Скай привёз на Базу Старскрима.
Первое мгновение Прайму показалось, что он ослышался.
- Что?
- Скай привёз Старскрима. Сюда. Сильно раненого. Я его чиню.
Оптимус накрыл беленькие пальцы второй ладонью и постарался взглянуть на ситуацию отстранённо. Стрекоза ведёт себя скованно, реагирует заторможено, а значит – держит блокировку, скорее всего от себя самой. Долго она это делать не умеет, так что, пожалуй, сейчас лучше вытянуть из неё как можно больше сведений… и постараться не сказать того неосторожного слова, которое вызовет лавину. Времени мало.
- Он сказал, как и где нашёл его?
Белый шлем качнулся из стороны в сторону.
- Только что Мегатрон выкинул крылатого с их базы, сильно повредив.
- Почему он не доложил сам и сразу?
Фемка издала невнятный звук, но справилась с собой:
- Потому что…. Потому что они были близки когда-то, а Скандалиста не любят слишком многие. Он попросил меня держать его присутствие здесь в тайне от всех, кроме тебя.
Глядя на чётко зафиксированные в пазах лопасти, Оптимус задумчиво размышлял, отдаёт ли себе Стрекоза отчёт в своём стремлении подстроиться под партнёра. Восстанавливать повреждения Старскрима ради Скайфайра. Отвечать на подобные вопросы ради него самого. Выяснить можно только одним образом.
Он осторожно коснулся белого шлема, приподнимая личико медика так, чтобы смотреть прямо в оптику.
- Не любят многие – и ты?..
…и вот тут – сорвало, сорвало эту блокировку, и из размеренно-спокойного медика Стрекоза вдруг снова стала собой, чувствующей, бьющейся, живой, выгнулась, как от электроразряда, лопасти взметнулись, и захлёбываясь слезами, задыхаясь, вытянулась в струнку, затрясло всю… Увидев, как бледнеют линзы, Прайм обхватил тонкий корпус, аккуратно прижал к кабине, автоматически совершая укачивающие, успокаивающие, размеренные, задающие ритм для стабилизаторов движения.
- Я могу принять всё! – рыдала Беленькая, слабо дёргаясь в его руках. – Могу ждать столетиями… могу… могу… но это!.. Я не могу принять – ЭТО!.. Предатель, убийца… Ска…Скандалист его предал!.. Он почти убил его, я помню, я вытаскивала его – я! И командир… И после всего… он… я хотела бы! Я хочу – ради него, довольно ему боли, я ведь чувствую, чувствую и всё понимаю, но принять…
Оптимус прижимал к стеклам на груди вздрагивающую малышку, гладил по тонким лопастям. Ну… ну и какая же из них двоих пара? Ребёнок с родителем. А со Скаем он поговорит. Сам. Обязательно…
- Правда? – вертолёт вскинул голову, заблестели смоченные омывателем линзы. Он сказал это вслух?
- Правда. Успокойся, - погладил по гребню на шлеме. – Всё будет хорошо. Обещаю.
Вертолёт выдохнула, снова уткнувшись ему в стык между грудных пластин. Потом глубоко вздохнула – и отстранилась, проводя тыльной стороной запястья по лицу.
- Да. Да. Что это я так… прости. Прости, Прайм. Не знаю… не сдержалась. И что нашло? В общем, если ты не против, я побуду некоторое время у тебя, – теперь она сердится на себя, вон какими резкими движениями схлопывает за спиной несчастный винт. - И, да…Скандалиста необходимо будет навещать время от времени, между операциями. Ты можешь делать это? Заодно будешь контролировать его, всё-таки он зам враждебного лидера. А то мне… - губы медика снова исказились и предательски задрожали, даже словно бы случайный рывок за антенну не помог этого скрыть. Оптимус прервал её самомучение, опустив на белое плечо тяжёлую руку.
- Конечно, - кивок. И понимающе, тепло и ободряюще: - Всё, что скажешь, Стрекозёнок… Не плачь.